Истинное и мнимое

[Дядь Володя]

...

[Дядь Володя]

...

[Дядь Володя]

* * *

Ооо, ёппптель-моптель!...

Въехали в подсолнуховое поле. Очень много пыли. Хохлов заныл: «Моя машина-а-а-а!!!…Грязь-шмазь….»

…Грязь… Эх, Хохол, знал бы ты, милаааай, грязь-то… Мача ты, геленджикский….

Ростовская трасса, чем больше на юг, тем живописнее. Сколько мы катаемся, но никто всерьёз не задумывался о наших родных пейзажах.

Ах, ну да, скорость!... Ввау!!! Скорость! Вввжжжик – за ___ часов ___километров!!! Смотрю в окошко: новый Комбикормовый отстроили! Здорово!...
Где-то в глубине души понимаю, что нашим , «простым» только - «плюс»: работа, зарплата, пенсия, … Они рады, конечно. Светка, соседа моего Лёшки, жена довольна: «А что, Лёха двадцать тыщь получил о прошлом месяце; я Катюшке куртку справила, сапоги… крышу перекрыли!»

…Перекрыли они… А я деньги просрал...

Виском упёрся в дверное стекло…
Гречка… Кукуруза… Просо… Кошусь глазом на шильдик: «Пилкингтон…AS2…Томпред…»

[Дядь Володя]

И, наконец-то, Хохлов по моей подсказке, перестроясь в правый ряд, обгонял высокие тенты лосевских дальнобоев.

- Хохол, а самовары?!!...

- Самовары, Вовчик, на обратном пути купим. Не упустит кум твой, не волнуйся…

Я прикемарил и пропустил «выставку-продажу» павловского антиквариата по дороге. Он круто взял вправо. Поворот. Вот эти домики, которые я помнил с детства. Пыльные дорожки, где гонял на велике, форсил, поднимая пыль тормозами, производил впечатление на нынешних внучек, приезжавших на школьные каникулы… Где они все сейчас?...Эээххх!!!

- Хохол, ну-ка, дай «фа-фа»!
- Да ну-на… Сиди спокойно… Фа-фа ему…

Дорога пошла прямо через приречную поросль, мост… Анжелка всё спрашивала: "Вовка, а это – Битюг, или уже – Дон, а?" Тридцать лет назад спрашивал я: "Деда, а это - Битюг, или уже - Дон?" Дед, молча и любя гладил мои выцветшие патлы, говорил: "Дон, Дон, внучек…" Помню его веселые морщинки у глаз: а что тут смешного на такой серьёзный вопрос?... Смешно, конечно, но казаки, жившие с покон века на этих горах ни в какую не хотели признавать себя битюцкими жителями: "Мы – донские!" и шмыгали по Битюгу на лодках-плоскодонках с одним веслом, - по казацки!
Помню старое кладбище на горе.
Говорю Хохлу, - давай сходим, посмотрим…

- Вова, чё, дурак?... На-х..надо?... Анжелка сейчас приготовит, вискарь есть, к Витьку пойдем, или как?...

А я иду, куда не знаю. Пинаю кедами ковыльки на холмиках. Слава Богу, змей тут нет; всё-таки от реки далеко, безопасно. Вот в сумраке сиреневый куст, справа – маленькая березка… Иду по дорожке... Гранит "Матецкая Анна...", как обычно - холмик, столик. Муж - "Матецкий Афанасий.."

[Дядь Володя]

* * *

Голову повернул… Небо тёмное, но одновременно светлое и чистое, на холмах окрест стоят столбы…. провода… Всё видно!
На антиповских горках громоздятся домики. В три окна. Как у Баркова, помню в универе, которого с Геной с удовольствием цитировали: «…Стоял домишко в три окна, принадлежал тот дом купчихе, Матрёне Марковне, она…» А Гена еще тогда курил в университетском туалете дефицитный (и от того настоящий, наверное…) «Данхилл», слыл эстетом и эрудитом… Иду я, иду по кладбищу… Где он, Гена, сейчас?

Справа на холме, лет двадцать тому назад, еще стояла антиповская мельница. Сейчас – склад серых брёвен; засранные посиделки для приезжей молодежи… Лена, знакомая моя сердешная, умудрилась давно еще сфотографировать как-то, сделала картины. Фотографии в рамке. Витьке подарила. Витёк, местный абориген, лохматый рыбак, казацких видать кровей, вывесил у себя в хате на стене, над кроватью.
Сегодня посмотрим, сохранил ли!..

[Дядь Володя]

* * *

[Дядь Володя]

...

* * *

- А в наш хутор немцы не дошли! - констатировал Витька, хлопнув стаканчиком по клетчатой клеёнке.

- Не п..и! – у Хохлова, выпивши, всё больше обострялось недоверие…

- Нууу! Толян, ты ж умный мужик, знаешь, что немцы с запада по Дону стояли. Лосево занято было, Воронцовка, Александровка…

- Не дошли, это как – не захотели? – дурачился Толик.

- Не смогли… подступ тяжёлый, горки, спуски… сам же видел, когда ехал! Тут хаты стоят почитай еще с довоенных времён, не думал – почему… То-то!...

- Ох, ваши спуски, жуть! – ни к селу, ни к городу вставила Анжелка, подставляя мужу тарелку, - Толя выруливал еле-еле, дядь Вить, ужас! А когда спускаться начали, Димка даже кричал!

«Димка всю дорогу кричал, как орангутанг», - подумал я, – «Ему что спуск, что подъем… надо малого завтра взять, вверх по реке пойдем… угомонится, глядишь…»

- Немцы тут в округе всё пожгли, у меня родичи с Чугуновки, знаю, всех постреляли, там зверствовали особенно. Немцы, вообще, люди – звери! – подавился Хохлов водкой, закашлял. Анжела предусмотрительно била ему по спине…

* * *

[Дядь Володя]

* * *

«Сына, тебе письмо!»

Мама с работы пришла!

Бросив урок, бегу в прихожую и уже через секунду аккуратно, лезвийцем от папкиного станка, подрезаю клапан необычного конверта. Конверт обязательно надо сохранить не порванным, а аккуратно вскрытым! Ведь это же импортная вещь! Гэ-дэ-эровская!...
«Привет, Владимир… родители купили мне щенка, назову его… на прошлой неделе на лодке катался…» - читаю неровные немецкие строчки, накаляканные какой-то неведомой чудо-ручкой невообразимого цвета, или совсем тонким фломиком.

«И откуда у них такие ручки?..»

Письмо от моего друга по переписке, Маттиаса Манке из ГДР-овского города Варена, что на озере Мюритц в Померании. В моём детском воображении этот город был представлен сказочным замком с башенками и флюгерками на берегу того самого озера, точно как на открытке, присланной мне однажды Маттиасом.

Мдааа, ну и имя – «Маттиас»…
В классе между мальчишками частенько возникали потасовки; какому-нибудь дурачку взбредет вдруг в голову, что «Маттиас» (или Тобиас, или Штефан…) - девчачье имя, сопливое, то есть, ежели по-нашему сказать – бес-пон-товое. И понеслось!... Бегут к классухе: «Зоя Николаевна! А можно мне немца поменять?!!!» А «Фабиан»! Узнает какой-то умник, что есть такая обезьяна – павиан, и всё: «А твой немец Фабиан – красножопая макака!»

Сердобольная Зоя Николаевна пыталась объяснять, что не хватает на всех бравых Отто, Тимов, Томов и Паулей, что в КИДе (школьном клубе интернациональной дружбы) лежит целая кипа стрёмных и, скорее всего, конопатых и косоглазых Юлиусов с Лукасами, ждущих своих новых советских друзей.

Господи, какая чушь!…
Знали бы немецкие школьники про весь этот бред…

Содержание писем спустя почти тридцать лет уже и не помню… Что-то в роде: «привет!», да «пока!» Переписываясь по целому году, в большинстве своём, мы мало что могли рассказать о своих друзьях. Но помню, что немецкие ребята писали письма на сложенных пополам, специальных листочках, на лицевой стороне которых красовались вожди индейских племен в полном оперении. Не то, что мы – на тетрадных листах. Правда, учителя заставляли оборванный краешек аккуратно обрезать, - пускай хоть на тетрадном, но ровном. Да, в начале 80-х годов в ГДР среди детей была сумасшедшая мода на индейские темы: индейцы на открытках, в комиксах, книжки про индейцев. Частенько присылали то открытки, то марки, но особую ценность имели наклейки и переводилки.

Когда в 1983 году мне стукнуло семь, мама повела меня в первый класс, в школу в соседнем дворе. Настолько в соседнем, что многие мои однокашники, жившие в окрестных хрущёвках, да и я частенько, зимой ходили в школу без шапок и в летней обуви. Это считалось особым шиком – «О, о! Гля, Лерыч без шапки!»

Впрочем, мода менялась. И в конце восьмидесятых, когда первые кооператоры навострились шить синтетические шапки-«петухи» с импортными белыми надписями на отвороте, то такие «петухи» носили до упора. А мелькавшие по утрам среди цветущих деревьев школьного палисада синие шапки были вполне привычным явлением. Короче, выбирать школу мне не пришлось. Да и не принято было в наших заводских краях возить ребенка на учёбу в другой район. Так вот, приходим оформляться, а меня просят в отдельный кабинет: пожалуйте, тестироваться! В центре кабинета вижу пианино с сидящей за клавишами, на мгновение застывшей, статной фигурой. А рядом вторая стоит с журналом в обнимку. Училка. Я инстинктивно втянул голову в плечи: «Щас по клавишам долбанёт!..» Сколько себя помню, у нас дома всегда стояло пианино. Оно по праву было членом нашей большой семьи, но эдаким, доставлявшим массу хлопот, родственничком: занимало много места в нашей тесной квартирке, а оттого, помню, часто передвигалось по комнатам и постоянно провоцировало взрослых учить играть на нём детей. Мне вдруг захотелось подвинуть пианистку и показать училке с тетрадкой «Чижика-Пыжика», которому научил меня дед.

- Скажи: ии-и-и-и-и! – попросила училка, а фигура в тот момент: дынннь!... – нажала нужную клавишу.

Так, сидя на стульчике и повторяя под аккомпанемент разные звуки, я думал, что на первом же уроке в этой музыкальной школе мы обязательно разучим «Собачий вальс».

- Вторая группа! - заключила, наконец, училка, чиркнув что-то в журнале.

* * *

Не столовая, а «шпайзераум». На физру? - в «шпорт-халле»! «Лерерциммер» – учительская.
Чудно-то как всё!..
Сейчас вспоминаю, кажется, тогда нам только комендатуры и не хватало.

- Так, вторая группа, - приоткрыв дверь, Зоя Николаевна волнуется за дисциплину, - после урока линейка! Смотрите у меня, не разбегаться! Извините, Тамара Сергеевна…

Бум-бум, бу-бу-бум!!! – Хохлов, барабанщик-верзила в красной пилотке набекрень, изо всех сил пытается «перебумкать» Шурика Семенова. Семенов сегодня на физкультуре выше всех сиганул, теперь месяц будет «ходить в призёрах»… «Хохол, да это он из-за новых «дасов» взял… Отвечаю! Толчок-то совсем другой!»

[Дядь Володя]

* * *

А Димка боится мышек.
Мыши... Маленький мышонок ползёт по печке, вдруг срывается и падает на пол. Димка вздрагивает во сне; Анжела гладит сына рукой, предусмотрительно накрывает старым дедовским покрывалом.

Светает....

Чух!.. - я открыл забухшую дверь.
Ти-ши-на....

Утренний иней лег на траву. Правую, левую ногу - в калоши! Вдел... Иду в туалет. Зябко... С реки веет холодом.

Витька с удочками! Я рад ему, Витьке, рад его пойманной рыбе!

................

[Rada Gall]

Кто автор этих зарисовок и фотографий с кувшинками!! То слышится Солоухин, то Шукшин! Разрешите повториться- на литературных форумах корявее пишут.